Максим Фадеев, автор фильма «У края бездны», фото WEB
— Почему, на ваш взгляд, до вашей работы ни один документальный фильм о СВО не попал на стриминговые платформы или в кинотеатры?
— К документальному кино, особенно к темам, связанным с СВО, существует предвзятое отношение. Платформы утверждают, что это никому не интересно, но их рейтинги говорят об обратном. Например, на KION «У края бездны» получил высший балл среди всех фильмов на площадке.
— Как вы считаете, влияет ли наличие фильма на стриминге на его сборы в прокате?
— Думаю, нет. Многие зрители, посмотревшие его на смартфонах, хотят увидеть его на большом экране, и они об этом пишут.
— Это неудивительно, ведь фильм производит сильное эмоциональное воздействие. И не только благодаря содержанию — он также великолепно снят и смонтирован. Где вы получили свои навыки?
— У меня нет формального кинообразования. Я учился на энергетика и должен был работать на Южно-Украинской атомной станции. Но до войны я работал в агентстве, которое издавало корпоративные СМИ для лакшери-сегмента в Донбассе, одном из самых богатых регионов Украины до конфликта. Я был соучредителем и арт-директором, а также главным редактором журнала о топовых брендах одежды и ювелирных украшениях.
Это было уникальное черно-белое издание, вдохновленное работами Хельмута Ньютона. В каждом номере одна-две фотосессии снимались за границей — в Италии или Франции. Ничего подобного не было ни в Москве, ни в Киеве, так как все просто продавали одежду, а мы предлагали стиль жизни.
Максим Фадеев на премьере фильма «У края бездны» в Мариуполе, фото © Дэн Леви, REALDOC
— Начало боевых действий подтолкнуло вас к созданию документального кино?
— Я понял, что война неизбежна еще в декабре 2013 года. В то время я уже несколько месяцев как ушел из агентства, переехал в Славянск и начал снимать свой первый документальный фильм о добыче сланцевого газа. Славянск стал центром русского сопротивления, потому что его жители начали задумываться о своей судьбе на год раньше остальных. Там было массовое протестное движение, и на одной из демонстраций при населении в 120 тысяч человек выходило до 30 тысяч.
— Получается, вы просто «оказались в нужное время в нужном месте».
— Все, кто был в Славянске, получили возможность снимать по своему усмотрению во время боев за Донецкий аэропорт. Это была уникальная возможность, которой не многие могли похвастаться. Интенсивность боев была самой высокой в Европе со времен Второй мировой войны, сопоставимой со Сталинградом, но в локальном масштабе. Я начал снимать 10 мая 2014 года и быстро накопил значительный опыт в съемке боевых действий различных типов.
— Когда вы впервые начали работать с камерой?
— Первую камеру я приобрел в 2010 году, но через две недели она была украдена. Вторую я купил в 2011-м и начал снимать в видеорежиме во время Евро-2012 в Донецке. В тот момент в город приехало много иностранцев, и мне хотелось показать, что мы тоже люди. Это стало основным мотивом для съемок. С 2004 года в Донбассе происходило ужасное расчеловечивание его жителей, и на них оказывалось сильное информационно-психологическое давление со стороны СМИ. Это ощущалось даже на улицах, когда ты говорил, что ты из Донецка, например, в Днепре или Киеве.
Максим Фадеев, фото © maxchronicler
— Как это проявлялось?
— Начали проводить агитацию, утверждая, что мы — быдло и дети проституток. Говорили, что только люди с рабским менталитетом могут работать шахтерами, и шахты нужно закрыть. Мнение Донбасса игнорировалось. Этот регион всегда был самым советским в Украине и имел тесные связи с Россией, как производственными, так и человеческими. Большинство людей там оказались в результате трех волн эмиграции. Именно в Донбассе был снят первый звуковой фильм в Союзе — «Энтузиазм: Симфония Донбасса» Дзиги Вертова с музыкой Дмитрия Шостаковича в 1931 году.
— Название вашего фильма «У края бездны» вызывает ассоциации с известной цитатой Ницше: «Когда заглядываешь в бездну, она заглядывает в тебя». Вы это имели в виду?
— Я хотел сказать, что с мая 2014 года на Донбассе разворачивается рукотворный ад. Началось это именно в моем городе. Сначала конфликт затронул лишь небольшую часть Семеновки на востоке Славянска, всего несколько квадратных километров, и война шла там только на закате и рассвете. Однако из-за общего равнодушия — люди думали, что это их не коснется — война за 10 лет достигла колоссальных масштабов. Сегодня Украина полностью погружена в эту бездну, и теперь Россия оказалась на ее краю. Судьба России, по моему мнению, зависит от того, как быстро мы сможем остановить эту войну. Важно понимать, что главное поле битвы — не там, а здесь.
— Это не первый ваш фильм. Почему, как вам кажется, именно этот проект привлек к вам внимание?
— Я тоже хотел бы это понять! Полевые командиры заметили меня, когда я снял штурм Донецкого аэропорта. Они видели, как погибают их ребята, и говорили: «Сними фильм про моих пацанов». Они понимали, зачем я это делаю, и я тоже. Но не знал, как донести это до всей России и где взять деньги. Я ожидал такого эффекта еще летом 2015 года, но его не было. Мы обращались во все инстанции, говорили: «Нам нужна машина, еще хотя бы два человека, и какая-то зарплата, ведь мы не можем работать бесплатно, у нас есть семьи».
Я сам снимал, монтировал и подбирал музыку, и пока занимался этим, не мог снимать. Я с ужасом наблюдал за тем, что делает противник в этом плане. Например, на Netflix сейчас четыре документальных фильма о конфликте Украины с Россией, а на Кинопоиске — ни одного.
Кадр из фильма «У края бездны», фото © Реалдок Продакшн
— Фильм был снят на средства, собранные через краудфандинг?
— Практически полностью. Некоторые материалы, снятые в Мариуполе, мы продавали, но это составило лишь около трех процентов от общего бюджета.
— Основные расходы были связаны с техническим оснащением?
— Мы сделали фильм «Призраки. Солдаты забытой войны», который вышел в октябре 2021 года. В феврале 2022 года я получил за него гонорар, который полностью ушел на покупку камеры. Остальное — объективы, микрофон — я купил в кредит. Затем началась специальная военная операция, появился первый спонсор, и мне выделили сумму, которая покрыла зарплату водителя, снаряжение — куртку, тактические очки — и немного денег на семью на пару месяцев. Вот и все.
— Я видел на VK бэкстейдж вашего фильма, который наглядно демонстрирует, насколько вы были вовлечены в бой…
— В роте, штурмующей город, есть три группы: передовая, вторая и третья, которые обеспечивают прикрытие. Они движутся в шахматном порядке. Иногда я находился в передовой, иногда во второй или третьей группе, но всегда был частью штурмовой команды. Бывали моменты, когда я шел четвертым, то есть фактически четвертым человеком, входящим в этот район Мариуполя, был человек с камерой.
— И при этом вы были без оружия?
— Да, именно так. В тех местах, где я находился, никто не снимал, кроме Андрея Филатова. Я провел в штурмовой группе 30 дней. Температура тогда была около нуля. Часто приходилось спать в помещениях без стекол, фактически на улице, защищенный только от ветра и осадков. Холодно, голодно, много физической нагрузки, плюс иногда что-то прилетает. В такие моменты уже не всегда понимаешь, что снимаешь. Поэтому мы впервые решили добавить закадровый текст.
Кадр из фильма «У края бездны», фото WEB
— Это было самое тяжелое, что вы пережили?
— Я уже несколько раз оказывался в подобных ситуациях. В Славянске я снимал без аккредитации, просто договорившись с ополчением. Два или три дня провел в серой зоне. Прошел бой, наши отступили, и было непонятно, есть ли там противник. Чувства были очень неприятные. В Углегорске, когда происходила зачистка города, я проник за заградительные блокпосты и перемещался по городу один. Это было очень рискованно! Также я снимал в Дебальцево, когда там находились украинские войска.
За несколько дней до формирования котла мы с одним смелым таксистом, бывшим ополченцем, попали туда, встраиваясь в колонну автобусов ОБСЕ, отправленных ДНР для эвакуации. Я брал интервью у украинских бойцов и офицеров, а также снимал гражданских, которые проклинали украинскую армию. Шепотом говорил, что я не «укроп», и мужчина, стоя в двух шагах от солдата, начинал рассказывать мне всю правду, утверждая, что их захватили фашисты и сделали рабами.
— Невероятно! Странно, что вас обоих не поймали!
— Это была одна из самых страшных съемок. За восемь лет до начала специальной операции было много таких экстремальных моментов. Потом все немного утихло, и снимать на линии боевого соприкосновения стало тяжело больше морально, потому что ты снимаешь в 2019 году там же, где снимал в 2014-м, а противник стал ближе и укрепился сильнее. Первое облегчение пришло, когда начали выдавать российские паспорта.
— И как так получилось, что вы рисковали, будучи безоружным, и за 11 лет не получили ни одного ранения?
— На самом деле у меня было два ранения. Одно из них было средней тяжести, а второе выбило меня из строя на месяц-полтора. В 2016 году я подорвался на растяжке, и в голове остался осколок. Доктор Лиза еще была жива, и меня на самолете в Москву отвезли.
Кадр из фильма «У края бездны», фото © Реалдок Продакшн
— В одном из интервью вы сказали, что в художественном кинорежиссер — это бог, а в документальном — бог — это режиссер. Как часто вам приходилось сталкиваться с ситуациями, когда вы чувствовали, что у вас есть мощный ангел-хранитель?
— Можно написать целую книгу о страхах на войне. Один из самых страшных моментов — это когда ты понимаешь, что в тебя стреляют, а тебе нужно продолжать двигаться через простреливаемую зону. Иногда ты не успеваешь осознать, что происходит. Однажды я шел четвертым и застрял в заборе. У меня было гораздо больше снаряжения, чем у ребят — из рюкзака торчали палки и штативы. Я начал барахтаться и ругаться. И как только я вылез, сделал несколько шагов, и в меня выстрелили, но не попали, потому что в момент выстрела я поскользнулся. Что это было — ангел-хранитель или просто совпадение?
— Кто вас ждет дома?
— Жена и сын. Моя мама находится на оккупированной территории и до конца не знает, чем я занимаюсь. Из-за нее я скрываю свое настоящее имя. Я стараюсь не травмировать ее лишний раз, потому что, когда я получил ранения, отец узнал об этом и, к сожалению, умер от сердечного приступа.
— Ваша семья была с вами до того, как вы начали рисковать? Наверняка они не в восторге от ваших действий.
— Да, сын уже взрослый. Жена не раз пыталась отговорить меня, но, как видите, это не сработало. Приходилось врать. Они видели мои фильмы, но я говорил, что это художественный замысел, что на самом деле все было не так страшно. Это, конечно, не улучшает наши отношения.
Кадр из фильма «У края бездны», фото © Realdoc
— Максим Фадеев — это ваш позывной?
— Да, у меня была всего минута, чтобы придумать его, и, к сожалению, я ошибся с именем. Изначально у меня был позывной Артем Сергеев, в честь революционера Федора Сергеева, основателя Донецко-Криворожской республики, известного как товарищ Артем. Но мне запретили его использовать. Когда я должен был давать первое интервью на ТВ, мне срочно нужно было придумать новый позывной. Я вспомнил имя автора «Молодой гвардии», и в памяти всплыл композитор…
— Никого нельзя заставить смотреть. Вы верите, что ваше кино может достучаться до кого-то?
— Мы видим это по отзывам! Десятки и сотни комментариев: «Простите нас, мы не знали, мы не видели, вы открыли нам глаза, вы изменили мое восприятие». У нас много волонтеров, которые помогают. С премьерой нам помогали десятки людей. Один из них пришел и сказал: «Мне стыдно!» Он рассказал, что посмотрел один фильм, потом второй, третий, и задал себе вопрос: «А чем я в это время занимался? Да, смотрел чемпионат мира по футболу». Я специально вставил эту перебивку в фильм. Люди жили своей жизнью и не понимали, что происходит. Для нас это было дико и непонятно.
Кадр из фильма «У края бездны», фото © maxchronicler
— Как вы отвечаете себе на вопрос, зачем едете в самые горячие точки?
— Главный герой «У края бездны», Рома Воробей, командир роты, успел до своей гибели увидеть все четыре серии, но в черновом варианте, без закадрового текста и музыки. Он написал мне: «Спасибо, что показал моих ребят и ад, через который они прошли. Чтобы люди увидели, что такое война, и это больше никогда не повторилось». Мне кажется, это лучший ответ на вопрос, ради чего я это делаю.
